Национальная гвардия — единый огромный организм, состоящий из тысячи судеб тех, кто решил посвятить свою жизнь служению Отечеству, быть верным долгу и Присяге. Абсолютно каждый из них никогда не выбирал легких путей. По такому принципу нес свою службу прапорщик полиции в отставке Юрий Мякотин, занимавший должность старшего полицейского в  Серпуховском отделе вневедомственной охраны.

Нет, он никогда не думал, что будет носить форму и заниматься обеспечением общественного порядка. Так сложилось… Демобилизовавшись из рядов Советской армии, а служил Юра в морской авиации, пришел на завод в своем родном Протвино. Правда, работать пришлось недолго: грянули 90-е годы, и военно-космическое производство, как и оборонная промышленность, приказало долго жить.

— Нужно было как-то выживать, — вспоминает Юрий. — Тут младший брат, вернувшись с армии, устроился в специальный следственный изолятор. Решил пойти по его стопам. Службу начинал младшим инспектором. Но через два года началась реорганизация, и меня, в порядке перевода, назначили на должность милиционера–водителя  в полк ППСМ ГУВД города Москвы, так что мы напрямую подчинялись Петровке, 38.

Это было тревожное время: неограниченная свобода слова, расцвет криминала, военные действия на Северном Кавказе. На войну отправлялись поезда, а домой возвращались сотни цинковых гробов. Боевикам оказывали сопротивление как вооруженные силы Министерства обороны, так и сотрудники правоохранительных органов. По сути это была негласная мобилизация всех тех, кто мог держать оружие. Весть о расстреле колонны Сергиево-Посадского ОМОНа взбудоражила общественность: вопросов было больше, чем ответов. Чечня для многих стала черной меткой — матери и жены умоляли своих сыновей и мужей не отправляться в командировки.

— Наша машина стояла на ремонте, вдруг подходит ко мне сослуживец и говорит: «Все бросай, нас отправляют в командировку». Пошел и написал рапорт, что прошу по собственной инициативе отправить на Северный Кавказ. Лично я даже не раздумывал, хотя, скажу честно, у ребят настроение было разное. Но, знаете, приехали мы в Чечню, и многие чуть ли не до драки стали рваться на ответственные задания. И все опасения и страхи куда-то делись.

Юрию Мякотину тогда было тридцать лет. Старший сержант вместе со своими товарищами из сводного отряда Московского ОМОНа осуществлял сопровождение колонн, доставлявших грузы на продовольственные склады, нес службу на постах между городами Грозный  и  Аргун. Не раз попадал под обстрелы. Но самым сложным, пожалуй, был пост у разрушенного моста. Сотрудники милиции обеспечивали безопасный проход автотранспорту, следовавшему по импровизированному железнодорожному переезду. Из-за завалов водители тяжелых военных машин сбрасывали скорость, чем и пользовались боевики, предпринимая неоднократные попытки взорвать российских военных.

— Этот пост так и назывался «секреткой», — вспоминает Юрий Анатольевич. —Несли службу по два человека. Служба была непростой. По ночам вынуждены были курить так, чтобы по огоньку нас не выследил снайпер, который находился недалеко от нас, на территории бывшего консервного завода. Лежишь в засаде и видишь, как ползут чечены. Открывали стрельбу, чтобы те отползали назад: приказа убивать — не поступало. Под обстрелами восстанавливали разрушенные пути. В Чечне нигде не было спокойно. Проезжаешь через деревни, а на улице сидят старики и смотрят на тебя волчьим взглядом. На рынок в Грозном нам и вовсе запрещали выходить: дети подбегут к нашим ребятам, выстрелят в них в упор и растворятся в толпе. Было такое. В той командировке из нашей роты погибло четверо ребят: трое прямо в Чечне, четвертый скончался в Москве — заражение крови. Мы его все звали дядей Васей, у него это была по счету пятая командировка. Сиротами остались трое родных и двое приемных детей — он воспитывал племянников, детей погибшей в автокатастрофе сестры. Наш командир потом отдал вдове свою новую машину, которую ему подарили за хорошую службу. Хоть чем-то помочь, хотя  человека и не вернешь.

Да, это были три месяца напряженной службы: перестрелка или взрыв могли произойти неожиданно — это была подлая война. Окопы,  боевики, погибшие солдаты… Во сне и сейчас иной раз Юрий Мякотин слышит взрывы  снарядов…

— А награды у вас есть? — спрашиваю я его.

— Да что-то было… Не припомню, — нехотя отвечает Юрий.

— Да как нет?! – вмешивается в наш разговор командир взвода и 1 роты полиции Серпуховского ОВО Виктор Выкин, который случайно услышал мой вопрос. — Юрий Анатольевич —  ветеран боевых действий, награжден нагрудными знаками «За службу на Кавказе» и «За отличие в службе».

— Ну да, было дело, — скромно подтверждает Мякотин.

История вневедомственной охраны берет начало с 29 октября 1952 года, когда Совет Министров СССР принял Постановление «Об использовании в промышленности, строительстве и других отраслях народного хозяйства работников, высвобождающихся из охраны, и мерах по улучшению дела организации охраны хозяйственных объектов министерств и ведомств». В России вневедомственная охрана — государственная военизированная служба — является структурным подразделением Национальной гвардии России (которая была создана в 2016 году), осуществляет охрану объектов, подлежащих обязательной охране, особо важных и режимных объектов, предоставляет услуги по охране объектов всех форм собственности, а также квартир и других мест хранения личного имущества граждан, стоит на страже государственной и частной собственности, общественного порядка и безопасности соотечественников.

Сотрудником серпуховского отдела вневедомственной охраны (ОВО)  он станет в 2004 году. В семье подрастали два сына, а на дорогу в Москву из Протвино уходило много времени. Тут и прошла информация, что в ОВО идет набор сотрудников. Перевелся быстро. И вот Юрий Мякотин — старший группы задержания. Служба была интересной. Ветеран вспоминает: дела были разные ― и по горячим следам раскрывали убийства, и задерживали воришек, посягнувших на телефонные кабели (сейчас уже, наверное, мало кто помнит, как в стране повсеместно обрезали провода для последующей их сдачи в цветмет).  

— Один раз в три часа ночи поступил сигнал с проезда Мишина — сработала сигнализация. Выехали. По регламенту нам не полагалось звонить в домофон той квартиры, из которой пришел сигнал. Нам пришлось разбудить соседей, извиняться перед ними за беспокойство. Впустили. Поднимаемся до заявителей, разбудили, а у них все в порядке. Тогда я уже понял, в чем дело: прошу проверить телефон, так как сигнализация запитывалась от него. Проверяют, на линии — тишина. Быстро спускаемся вниз, начинаем искать вход в подвал. Наматываем мы с Андреем Добряковым круги вокруг дома, а входа все не видно. Тут вижу дверь, да такую маленькую, как в собачьей конуре. Не успел я в нее сунуться, как смотрю: двое из подвала тащат кабели. «Ну идите сюда, красавцы!» — говорю я им. Вышли. А кабели такие длинные, что в машину не помещаются, а нам же их в качестве вещдоков в дежурную часть УВД нужно как-то доставить. Ну что, эти злоумышленники сами их и дотащили, а мы сопровождали. Потом нам от «Ростелекома» вручили денежную премию. Мы так обрадовались, я на эти деньги мясорубку купил. И что вы думаете? Буквально через два дня уже на улице Российской такая же ситуация. Снова задержали, но, правда, второй раз премию не выдали.

Отдал прапорщик Юрий Мякотин Отделу вневедомственной охраны десять лет. Конечно же, прослужил бы он и дольше, но медкомиссия «забраковала»: инфаркт – война и чувство огромной ответственности при несении непростой службы оставили свои глубокие следы на сердце.

Конечно же, глядя на ребят ему очень хочется вернуться в строй. Росгвардия не отпускает, и это не просто красивые слова. Вот и сейчас, после выхода на заслуженный отдых, Юрий Мякотин продолжает работать в Серпуховском ОВО Росгвардии водителем автомобиля гаража. Кроме того, он возглавляет Совет ветеранов отдела, передавая свой опыт молодым сотрудникам и поддерживая бывших сослуживцев. Но на этом личная история служения Отечеству Мякотина не заканчивается: один из сыновей Юрия  Дмитрий в этом году оформился на службу в подразделение. А это значит, что продолжение следует…