1 минута
ПАВЕЛ КОЗЛЕНКОВ: «ОБ ЭТОМ ТЯЖЕЛО ВСПОМИНАТЬ»
Наша страна с трепетом и глубоким уважением вспоминает памятную дату нашей истории, когда в День Великой Октябрьской революции на Красной площади проходил легендарный парад бойцов Красной армии. Красноармейцы, чеканя шаг по брусчатке, уходили прямо на передовую — уничтожать врага, стоявшего на подступах к Москве. В Серпухове живет свидетель тех героических дней. Участник легендарного парада 7 ноября 1941 года Павел Николаевич Козленков до сих пор в деталях помнит и напутственную речь Сталина, и то, как из-за холода немели ноги.
С Павлом Николаевичем мы встретились накануне 7 ноября, он как раз готовился к параду, который, как и семьдесят пять лет назад, должен был проходить на главной площади страны. Наша беседа длилась более часа, но признаюсь, время пронеслось как-то незаметно — история была захватывающей и очень пронзительной. Об обороне Москвы, о подвигах советских солдат и офицеров, — в рассказе фронтовика, полковника в отставке, почетного гражданина города Серпухова Павла Козленкова.
— Еду на парад. Знаете, я остался единственным из всей дивизии, кто был участником этого легендарного парада. Хорошо, что сегодня вспоминают об этом событии нашей истории, если парада не было бы, то мы не выиграли бы и войну, да и страны не было бы вообще. Немцы же решили во что бы то ни стало уничтожить Москву и всех тех, кто останется в городе, сделать рабами. Я благодарен своей судьбе, благодарен тем людям, которые меня окружают, я очень рад, что могу приходить в школы и рассказывать мальчикам и девочкам про эти события. Мне мало остается времени — в этом феврале исполнится 96 лет, поэтому и стараюсь передать другим все то, что знаю, все то, что видел своими глазами.
— Павел Николаевич, как для вас началась война?
— Ой, милая моя, это рассказ долгий. Все началось задолго до 41-го года, тогда я только окончил восемь классов деревенской школы. Что уж говорить, в деревне моей, Березовке Орловской области, были тяжелые условия жизни, да и от моей хаты до школы — пять километров. Конечно же все ребятишки побросали учебу и продолжить учебу решили только двое: я и одна девчонка. Надо ехать в город, но обычно родители не отпускали, говорили, чтобы сидели дома и занимались хозяйством. Но мы не стали пасти коров и лошадей, а взяли да и сбежали в город. У одноклассницы там бабушка жила, она-то нас и приютила. Родители, как узнали, конечно выволочку нам дали, но сказали: если вы уж хотите учиться, (а мне очень хотелось учиться и стать военным человеком), то мы препятствовать не будем.
— Почему же именно военным?
— Помню, когда приходил красноармеец, то вся деревня сбегалась посмотреть на этого красавца. Ведь мы-то ходили в лаптях, в робе, вот я и думал: «Надену курсантскую форму, приеду в свою Березовку, и посмотрит на меня моя Маша, с которой сидели рядом». Почти два года я отучился в Дмитровске. Учиться в городской школе было хорошо: там и преподаватели другого уровня, и в классе наглядные пособия. В деревне-то я не шибко учился, на «троечку» — приходилось пропускать, особенно зимой; а здесь, в городе, дело пошло, отучился я почти два года. В 1939-м году обстановка в мире, знаете, была неспокойной. Фашистская Германия уже подбиралась к границам Советского Союза, покроив Бельгию, Голландию, Люксембург, Францию и Польшу. Надо было создавать молодую Красную Армию, ведь после Гражданской войны она была слабая, кто уехал за границу, а крестьяне разбрелись по домам, так что кадров-то и не хватало. Одним днем приходит к нам человек из военкомата и спрашивает, кто из нас комсомолец. Из класса подняли руки трое, среди них и я. «Завтра приходите в военкомат», — сказал он. Мы испугались, думали что что-то нарушили. Приходим в военкомат, дрожим. Нам с улыбкой — что вы дрожите? Мы начинаем оправдываться, что ничего не сделали, что поведение у нас прилежное. Нам и говорят, что вызвали нас как добровольцев, решили вас отправить в армию. И вот отправляют нас в Балашиху, там был курс молодого солдата. Там оказалось еще лучше, чем в школе — нам дали форму, обувь, учат. Мы себя проявили, вот нас и отправили в пехотное училище. Пехотное, так пехотное. Так я и оказался в Иваново. Стоял уже 1940-й год. Приезжаем мы туда, сдали экзамены. После снимаем красноармейскую форму, надеваем курсантскую, началась учеба. Все хорошо, все идет своим чередом, я письма пишу домой.
Я остался единственным из всей дивизии, кто был участником этого легендарного парада. Хорошо, что сегодня вспоминают об этом событии нашей истории, если парада не было бы, то мы не выиграли бы и войну, да и страны не было бы вообще.
— Родители, наверное, горды были?
— А родители-то мои читать не умеют — бегут с письмами к учителю и просят его прочитать. Вот все соберутся вместе и читают вслух, радуются, что учится их Паша. Первый год обучения подошел к концу, нас должны были отпустить домой. И вот 22 июня мы собрали свои вещмешки и ждем машину, чтобы она нас на вокзал привезла. В девять — нет, в десять — нет, в одиннадцать — нет... В двенадцать приходит начальник училища, собрал нас на площадке. Сразу мы почувствовали что-то неладное. Он говорит нам: «Дорогие мои сынки, я вам сейчас страшное расскажу. Сегодня на рассвете, 22 июня 1941-го, без объявления войны фашистская Германия перешла в наступление. Это уже война! Я получил приказ все училище мобилизовать. Хочу спросить у вас, кто желает домой поехать?». Нас было триста человек курсантов — ни один не поднял руку. А когда прозвучал вопрос, кто готов защищать Родину, так мы все встали. Я получил повестку в Ленинград — уничтожать гитлеровцев в колыбели революции.
— Павел Николаевич, а как вы оказались на том самом легендарном параде?
—До этого целый месяц лечился, так как под Ленинградом в руку ранило. Где-то 25 октября приезжает из Москвы представитель, помню в звании майора. Пришел он в палатку нашего госпиталя, который находился в лесу, собрал всех командиров и говорит: «Товарищи командиры, положение в Москве тяжелое, немцы стоят в 30 км от столицы. Сейчас создаются ополченческие дивизии, а младших командиров нет. Столице нашей родины нужна помощь, у вас уже есть опыт войны». Военный врач был категорически против куда-либо нас отправлять. В итоге, после долгих уговоров, решили командировать меня и еще одного офицера: у меня была перебита левая рука, а у того — правая. Нам выделили санитара и мы поехали в Москву.
— Какая была Москва в те первые месяцы войны?
— Улицы Москвы были перекрыты мешками с песком, то тут то там стояли стальные ежи, а окна заклеены бумагой. Темно все кругом — ничего не различишь. Нас разместили в одной школе, недалеко от станции метро Красносельская. Я попал во 2-ю Московскую стрелковую дивизию народного ополчения. Помню, нам привезли станковые пулеметы «Максим» для новой роты. Я тут и спрашиваю полковника Петрилина, а кто будет командовать пулеметной ротой, он мне — вы и будете командовать. Я начал отказываться, мол, ранее командовал только пехотной ротой, и потому знаю лишь пистолет, да винтовку. Он же мне дал документы про пулемет и один день на их изучение. Изучил. И где, вы думаете, мы стали пристреливаться?
— Даже не представляю.
— Рядом с Центральным домом Советской Армии, прямо в Екатериновском парке. Делали оцепление, чтобы народ не ходил, а после пристреливали эти пулеметы. Так вот и готовились к защите Москвы. Тут 6 ноября приезжает к нам из Ставки Верховного Главнокомандующего представитель и говорит, что завтра наш полк будет участвовать в параде на Красной площади. Честно говоря, мы ему не поверили. Какой парад?! Несколькими днями ранее Гитлер разбрасывал листовки по Москве, в которых говорилось, что он 7 ноября на главной площади столицы Советского Союза по случаю взятия Москвы будет принимать парад своих войск. Листовка была ужасной — я очень хорошо помню эти дни, когда мы с товарищами патрулировали по городу, и лично держал ее в руках. Там говорилось, что после победы Гитлер отдает целую неделю солдатам нацистской Германии на разграбление всех магазинов, а также женщин. Вот какой сумасбродный план! К нам подходили пожилые люди и говорили: «Сынки наши, мы читаем все это. Неужели это так и будет? Неужели наша Красная Армия не сдержит врага?». И мы вместе с красноармейцами обещали бабушкам и дедушкам не допустить этого. Говорили: «Мы не пустим фашистов, ляжем костьми, нашими трупами перекроем им путь, но столицу не отдадим».
— Как восприняли москвичи парад на Красной площади?
— А никто и не знал о нем! Это уже потом выяснилось, что тот самый легендарный парад готовился втайне. Как нам сообщили о нем 6 ноября, так готовились всю ночь. Идем мы ранним утром по улице Горького, Маяковского… все темно, ни огонька. Люди-то что-то почувствовали, стали выходить из домов. Пришли на Красную площадь. Стоим прямо перед мавзолеем В.И. Ленина. Минут, наверное, пятнадцать мы ждем Сталина, а погода страшная: идет снег, пятнадцать градусов мороза. Об этом тяжело вспоминать… На курантах ровно восемь и из ворот Спасской башни на коне выезжает Семен Буденный. Снега по колено, конь идет туго, споткнулся.
Мы в оцепенении думаем, что сейчас Семен Михайлович упадет. Но нет! Он же — кавалерист. Корреспондентов, как сейчас, не было, так что никто особо не фотографировал. Стоял туман, но я хорошо видел руководителей правительства и товарища Сталина. Семен Михайлович со всеми нами поздоровался и последовал на трибуну мавзолея.
— О чем говорил Сталин?
— Речь Сталина была слышна еле-еле. Но то, что я услышал, запомнил на всю свою жизнь. Иосиф Виссарионович говорил: «На вас выпала великая миссия — разгромить немцев на подступах к Москве. Пусть вас вдохновляют в этой войне великие образы наших предков: Минина, Пожарского, Суворова, Кутузова. Пусть осеняет вас великое знамя Ленина, вперед к нашей Победе, враг будет разбит. Победа будет за нами!». Когда мы стояли на площади, то у нас примерзли ноги к брусчатке. Мороз ведь, а одеты были кто как. Вот у меня, например, были сапоги старые, поношенная, потрепанная шинелишка. И когда нам отдали приказ — «направо», повернуться-то у нас и не получилось, т.к. ноги у нас задеревенели, ничего не чувствуем. С трудом тронулись, и вот пока мы дошли до здания Исторического музея, то немного согрелись. Когда же нам отдали снова приказ — развернуться и пройти мимо мавзолея, то мы уже шли четко и слаженно, чеканя шаг. Тут-то я и разглядел вблизи товарища Сталина.
— По воспоминаниям участников парада, все сразу же отправились на передовую. Так и было?
— Да, не заходя никуда, мы прямо с Красной площади двинулись на боевые позиции, которые располагались рядом с Химками. Мы знали, что нас ждут раненые красноармейцы и командиры, а немцы все шли, и шли… Как только мы прибыли, сразу же стали помогать медицинским работникам вытаскивать раненых, а глубокой ночью вдоль берега канала Москвы я вместе со своими бойцами расставлял пулеметы. Днем же под бомбежками, под артиллерийскими снарядами мы копали окопы. Немцев мы много там побили, но было и с нашей стороны немало погибших и раненых. Мы стояли насмерть, как и обещали жителям Москвы. Помню: идут танки, моей же роте поставлена задача отсекать фашистскую пехоту. Вот мы и отсекали ее нашими пятнадцатью пулеметами, Знаешь, дорогая ты моя, вот я сейчас вспоминаю те события, и понимаю, что на свершение этого подвига мы были вдохновлены вот этим самым парадом. Ведь недаром же его стали называть легендарным.
Конечно же, многое осталось за рамками этого интервью… и то, как молодой комсомолец Пашка Козленков получил досрочно свое первое офицерское звание, и как ему с осколочным ранением удалось обмануть медкомиссию и поступить в военную Академию. Но мы на страницах нашего издания еще обязательно расскажем и об этом, и о том, как Павел Николаевич встретил Победу.