НИКОЛАЙ ЕФРЕМОВ: "ДЛЯ МЕНЯ ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ НЕ 9 МАЯ, А 2 СЕНТЯБРЯ"

Время прочтения
меньше чем
1 минута
Прочитали

НИКОЛАЙ ЕФРЕМОВ: "ДЛЯ МЕНЯ ВОЙНА ЗАКОНЧИЛАСЬ НЕ 9 МАЯ, А 2 СЕНТЯБРЯ"

Время властно над всеми, и мы не замечаем, как уходят от нас те, кто с 1941 по 1945 год ковал великую Победу. Странно, но почему-то только когда мы навсегда теряем живых свидетелей тех страшных дней, мы, наконец, осознаем, какую великую ошибку совершили, не сохранив воспоминания победителей. А ведь мы просто обязаны передать нашим детям воспоминания победителей. Понимая всю важность и ответственность перед будущим поколением, редакция альманаха «Воинская доблесть» на страницах издания из номера в номер публикует рассказы наших героев. На этот раз о своих годах службы вспоминает танкист Николай Васильевич Ефремов, который участвовал не только в освобождении Кенигсберга, но и Китая. 

Мне было всего лишь 15 лет, когда наступила война. Мы с отцом уже к этому времени переехали в Серпухов из Тульской области ― жить там нам не было мочи, и всей нашей большой семье, в которой насчитывалось семеро детей, невозможно было прокормиться. Работали сначала в колхозе в деревне Нефедово, там же нам дали комнату.   

В ноябре 1943-го я ушел на войну, мне и 18-ти лет тогда не было. Кто нас провожал? Война была, некогда было нас провожать. Я просто пришел в военкомат, он тогда находился рядом с городским парком, который сейчас носит имя Героя Советского Союза Олега Степанова. Тогда новобранцев было много, из одной нашей деревни пошли 13 человек. Нас собрали в клубе Красный текстильщик, а потом стали распределять по группам. Сначала из Серпухова меня отправили в Гороховецкие лагеря под Горький для ускоренного обучения. Курс молодого бойца надо проходить, а мы-то и вовсе пацаны. Там меня определили в минометчики, сразу же попал в расчет, так в первые годы службы был третьим номером, плиту всегда таскал. Так-то у нас в расчете было трое: первый ― наводчик, второй номер ― заряжающий, а я ―третий, подавал снаряды. Это уже намного позже стал танкистом, а так все плиту за собой таскал. 

+++

Курс молодого бойца прошел быстро: на все про все ушло месяца два, а дальше отправили минометчиком на Третий Белорусский фронт в 78-ю танковую бригаду. Помню ли я свой первый бой? А что его помнить? Это было в Восточной Пруссии, рядом с городом Мельзак. Оборону заняли, пошла пехота, следом автоматчики, а мы уже за ними. Ждем, когда дадут сигнал. Начали вести огонь по переднему краю немцев. Фашист стал отступать, двинулась наша пехота, и мы за ней. Конечно же, было страшно. А как не страшно? Снаряды летят, бомбы летят. Не поймешь, что вообще происходит! Я и представить себе не мог, что такое война. Да и вообще я был пацан. Некоторые из ребят во время сражения плакали. Мы их называли маменькиными сынками. Конечно, что уж говорить, никто из нас не хотел умирать. К тому же, там был убит наш командующий Иван Данилович Черняховский ― в него попали осколки снаряда.   

+++
Освобождение Восточной Пруссии. Советские солдаты митингуют после выхода на государственную границу СССР. Автор: Анатолий Морозов.

 

Нас всегда посылали на прорыв. Сначала освобождали Кенигсберг. Это были сильные бои, артиллерия стояла под домами. Только в первом бою наша бригада потеряла шестьдесят танков, практически уничтожили всю технику. Там же 9 апреля убило снарядом нашего наводчика Стрельцова. А потом пошли на прорыв города Пиллау, который был взят 25 апреля. Теперь этот город многие знают как Балтийск. К этому времени фронт уже сузился, и поэтому нас всех посадили на эшелон и отправили на Дальний Восток. Нам сразу же сказали, куда и зачем мы едем. 

В товарняке мы ехали восемь дней, устроив себе «зеленую» улицу. Ехали без остановок. Покормили нас за все это время с кухни один только раз, а так приходилось питаться одним сухим пайком. Никаких остановок не было, нам нужно было как можно быстрее прибыть на место. Там-то наших войск было совсем мало, а вот японцы влезли в Китай миллионной армией.

+++
Советские войска в Маньчжурии. 

 

Приехали на станцию Сергеевка, нас высадили, и далее километров десять добирались своим ходом до части. Заняли казарму, нас всех распределили по расчетам. Минометчики были уже не нужны, и я стал обучаться на танкиста, потом я служил на танке Т-34. Учения шли постоянно. Там-то мы и застали радостную весть о Победе ― об этом нам сообщили радисты. Они к нам в казарму прибежали и закричали: «Ребята, Победа!». Мы-то все спали, было 4 часа утра. Все вскочили, все стали стрелять, Бог весть что начало твориться! Каждому в обязательном порядке выдали по 100 грамм. 

Но для нас война еще продолжалась. Мы ведь сюда и приехали, чтобы воевать. И вот пришел приказ выйти к границе, а именно к заставе Грушевая, и уже в 9 утра 9 августа мы перешли в наступление на японцев. Сначала, вроде бы, стояла тишина, потом как из сопок  начали по нам стрелять! А дорога-то узкая, с одной стороны сопка, с другой стороны ― и никуда не денешься. А японцы из орудий стреляют и стреляют по нам ― сразу же десять танков подбили. Ну ничего, мы проскочили. 

+++

До Муданьцзяна шли нормально, а вот уже под ним японцы нам дали хороший бой.  Вообще они были очень жестокими, поэтому потери среди советских войск были огромные. И все-таки несмотря ни на что, нам удалось взять Харбин. Объявили, что 2 сентября закончилась Вторая мировая война ― в 9 часов 02 минуты по токийскому времени (в 4 часа 02 минуты по московскому), на борту американского линкора «Миссури» был подписан акт о безоговорочной капитуляции Японии. Китайцы нас встречали радостно. Все кричали: «Шанго!», «Шанго!», то есть хорошо. Так что, для меня война закончилась не 9 мая, а 2 сентября. Начал-то я служить обыкновенным рядовым, а закончил командиром танка в звании старшего сержанта. 

+++
2 сентября 1945 года, Токийский залив, борт американского линкора "Миссури". Представитель Верховного Главнокомандования Советских Вооруженных сил генерал-лейтенант К. Н. Деревянко подписывает документы о капитуляции Японии. 

 

Но домой я вернулся не сразу: еще пять лет отслужил в Китае. В частности, наша часть находилась в Порт-Артуре, но больше всего служили на Чанчжоу. Ох, японцы постоянно пытались нарушить мир, но мы стояли на страже. Из дома иногда приходили письма, но писали редко. Просто нечего было особенно писать: в семье осталось семеро детей, и всех надо было прокормить, обуть, одеть, а это после войны было очень тяжело.