Да, Великая Отечественная вой­на нас всех породнила: наши прабабушки оплакивали и своих, и чужих сыновей, наши бабушки хоронили своих мужей и мужей своих подруг. И сегодня, когда читаешь пронизанные любовью строки Дмитрия Конькова, когда ты понимаешь, что даже в самые страшные минуты он думал о семье, то сердце сжимается от боли.

— С первых дней вой­ны мой дед Коньков Дмитрий Васильевич 1901 года рождения ушел на защиту Родины, своей семьи, на защиту Москвы, — рассказывает Елена Конькова. — До ухода на фронт он работал на Московской печатной фабрике «Гознак» печатником, там работала и его супруга, моя бабушка, Бакунина Анна Степановна. Они проживали по адресу: Москва, Большая Серпуховская улица, д. 46, кор.17, кв. 445, это станция метро Добрынинская. Сейчас, к сожалению, этот дом снесен, а жаль. Это ведь жизнь целого поколения, отдельная историческая эпоха в жизни нашей страны.

Елена Олеговна неустанно повторяет, как важно, чтобы как можно больше людей узнали правду о Великой Отечественной вой­не, какой бы она горькой ни была. Долгие годы ее дед считался «без вести пропавшим». Всю свою жизнь его сын Олег искал своего отца. Когда в 2011 году Олег Дмитриевич ушел из жизни, то поиски продолжила уже внучка Конькова Елена Олеговна.

— 24 декабря 2014 года мы, наконец, нашли Дмитрия Васильевича, — рассказывает женщина, вытирая слезы. — Оказывается, мой дед погиб в Вязьме Смоленской области в немецком пересыльном лагере военнопленных Дулаг — 184, в лазарете № 1, в списке он числился под под номером 24. По адресам полевых почт удалось определить, что он воевал в составе 126 Стрелковой дивизии 1‑го формирования на Западном фронте 2‑го эшелона 19 армии. Она вся погибла в Вяземском котле.

 

Мы публикуем выдержки из писем Дмитрия Конькова, по которым можно воссоздать жуткую картину первых месяцев самой страшной вой­ны ХХ столетия.

27/VI‑1941

Здравствуй премного уважаемая супруга Анна Степановна от известного Вам вашего супруга Д. В. Конькова. Шлю я вам свой горячий привет и тысячу воздушных поцелуев. Нюра, передай привет сыну Олегу и дочке Вале и Гале, и всем родным и знакомым. Нюра, мы из Москвы отправились 26.VI‑1941 ровно в 7 ч. утра с Октябрьского вокзала. Сейчас отъехали от Москвы 500 км, но едем не знаем куда попадем. Затем до свидания жив и здоров.

29/VI‑1941

Добрый день Нюра. Стоим трое суток, вернули обратно к городу Калинин. Наверно тут оденут и отправят обратно. Прошу передай привет всем родным и знакомым. Целую много раз. Нюра, когда в часть приеду, тогда напишу вам письмо.

 

1/VII‑1941

Здравствуй премного уважаемая супруга Анна Степановна. От супруга Вашего Дмитрия Васильевича шлю вам свой привет и тысячу поцелуев. Нюра прошу вас передай привет сыну Олегу и дочке Вале, Гале и всем моим родным и знакомым. Нюра, я сейчас нахожусь г. Калинин, обмундирование не получили, ходим во всем своем, так что даже спим во всем и где придется. Покуда жив и здоров и того и вам желаю. Наверное, простоим много времени покуда оденут.

5/VII1941

Из города Калинина. Здравствуй премного уважаемая супруга Анна Степановна от супруга Вашего ДВ Конькова. 4/VII‑41 выдали одежду, ночуем все время в лесу, так что, наверное, через два дня угонят на позицию. Прошу вас не забывай меня, ­все-таки нет, да и вспомни про меня. Нюра, на счет ребят получать ты имеешь право. Так что сходи в страх. кассу, там все узнаешь, а если что будут спрашивать про меня ­какие-­нибудь документы, ты сходи в наш военкомат — они тогда все там вам дадут. Насчет адреса. Вам написать свой нельзя, так что и нам не говорят. Нюра, не взыщи, что плохо написал: пишу на пне в лесу. До свидания, шлю вам тысячу воздушных поцелуев, но больше шлю Олегу Дмитриевичу.

13/VII‑1941

Здравствуй премногоуважаемая супруга Анна Степановна. Спешу вам сообщить, что я уехал из города Калинина 13/VII- 41 в 2 часа ночи, направляемся ближе к фронту. Так что пока жив и здоров и того и вам желаю. Нюра я ­все-таки на вас очень обижен ввиду того, что ко всем приезжали жены в Калинин, а ко мне никто. Так было тяжело, но что делать. Так что до свидания, целую много раз Ваш Д. В. Коньков.

13/VII‑1941

Пешком каждый день делаем 95 километров, так что прошли четыре дня. Сейчас нахожусь на огневой точке боя. Дали нам урну на свой прах тела. Это урну я заполнил на твое имя и фамилию, как меня убьют, так вам его пришлют. Тогда сообщи моим родным. И вещи, которые я сдал, тоже заполнил на своего сына Олега Дмитриевича. Посылал вам много писем, но не знаю получили или нет. Охота узнать, что творится в Москве, но узнать нельзя ввиду того, что ко мне письма писать некуда и адреса у нас нет. Нюра, прошу Вас, не бросай сына Олега и Валю. Пускай растут, ­как-нибудь проживете, они будут за меня получать. Может и я вернусь, тогда жизнь пойдет по-другому. 

Хотели выдать справки нам и отослать вам, но ввиду того, что нас угнали ночью, так и не выдали. Не забывайте меня, почаще вспоминайте, а то вы, наверное, забыли меня и мне не икается. Как скоро вы забыли меня неужели я вам всем так насолил? Насчет питания дела просто херовые: дня два даже и хлеба не бывает, не то что горячего. Так что Нюра, пока жив и здоров. Писал в лесу после боя, торопился.

6/VIII‑1941

Нахожусь раненный в левую ногу, но рана не так серьезная, хотя хожу на костылях. Нахожусь в полевом госпитале. Меня ранили 3/VIII‑41 ровно в 12 часов, ночью. Не чувствовал до утра, потом и ногу не могу поднять. Через недели три поедем обратно на фронт. Нюра, прошу тебя, передай привет моим родным отцу, матери и сестрам Марии, Таське и брату Кольке, зятьям Николаю и Илье, всем племянникам, всем знакомым. Скажи им, что я ранен, но в легкой форме, так чтобы не расстраивались. А то мне письма расписывать всем нету времени, да и бумаги нет. Передай привет всем на заводе печатникам: Жильцову, Козлову, Яковлеву, Корноухову, Малышкову (неразборчиво), Астахову,

Александрову, Котову, Тарасову, Павлыге и начальнику цеха Медведеву и всем, кто меня знают, шлю свой привет и желаю в делах их печатных хороших успехов. Охота побывать в Москве, но не знаю, как попасть и узнать, как вы живете. Я, конечно, объехал всю Калининскую область и Смоленскую область, все городишки разрушены. Так что даже жутко посмотреть на Москву. Не знаю, как он бомбил, говорят, что три раза бомбил. Пока письма не пиши, так что, наверное, из этого госпиталя перегонят в другой.

17/VIII‑1941

Стал ходить с палкой, так что к 1/IX‑41 придется опять, наверное, попасть на фронт. Опиши, как детям, что платят или нет? Если нет, то я буду хлопотать через Командный состав.

Нюра, прошу тебя опиши мне, что мои собственные вещи? Пришли из Калинина? Это очень интересует меня. Так что командование врет или не врет насчет фронта? Я нахожусь на Западном фронте Смоленской области. Так что вам известно все из газет. Насчет питания — если бы не было денег, то дела плохие. Купили молока и яиц, хотя дорого, но ­все-таки купили. В Смоленской губернии народ очень жадный на деньги. Рады обобрать нашего брата. Так что на сегодняшний день у меня осталось денег 20 руб­лей. Много я взял с собой денег, а вам, наверно, мало оставил. На это вы на меня осерчали. Но, Нюра, немного я взял с собой денег, так что на это серчать нечего. Если бы я не взял бы с собой, то пропал бы совсем.

Мой адрес: Действующая армия, Полевая Почтовая Станция № 41, Штаб Армии ГЭП № 33 Конькову Д. В. Только не пиши на конверте, что Красная Армия, а пиши: т. Д. В. Конькову. Жду ответа, как соловей лета. Нюра, напиши письмо, а то очень скучно.

 

 

20/VIII‑1941

Спешу вам сообщить, что здоровье мое стало хорошее — стал ходить. Наверно скоро опять на свою позицию фронта. Нюра, прошу вас напишите мне хоть одно письмо, как вы живете и что нового у вас. Я вам посылал очень много писем, но ответа от вас не получил. Поздравляю вас с праздником — Авиационным Днем.

2/IX‑1941

Из госпиталя выехал 1/IX‑1941 в штаб-батальон выздоравливающих. Нога моя выздоровела, так что стою пока — город Вязьма. Но, наверно, немного постою и отправят на фронт. Мой адрес после отъезда стал: Действующая армия, Полевая Почтовая станция № 871, почтовый ящик № 28 № 09.

15/IX‑1941

Нахожусь в г. Вязьма в выздоровительном батальоне. Наверное, скоро поеду в свою часть. Мой адрес: Смоленская область, г. Вязьма, ул. Кировская, городок № 2, дом № 5.

19/IX‑1941

Cпешу тебе сообщить, что письма твои получил, которые были с 25/IX‑1941, поскольку вой­на. Мне эти письма немного подняли дух и настроение стало совсем другое. Ввиду того, что я сам нахожусь три месяца на фронте, а получил только первые твои письма.

Ты пишешь, что детей проводила в деревню. Это хорошо, только посылай побольше денег и продуктов, а то им будет голодно. Я сейчас нахожусь в городе Вязьма. Тут я пробуду, наверное, недолго. Ты пишешь насчет моих вещей, что не получили их. Это, Нюра, надо хлопотать на своей части. Как попаду, так и заявлю насчет этого.

26/IX‑1941

Спешу вам сообщить, что перевод на посылку получил и телеграмму, так что большое тебе спасибо. Пока мое здоровье хорошее, нога моя заживает, так что скоро встретимся с фашистом. Погода стоит неважная: выпадают дожди, а утром очень холодно вставать.

27/IX‑1941

Нюра, спешу Вам сообщить, что посылку получил 26/IX‑1941, за которую Вам благодарен. Как раз посылка попала к моему дню рождения. Нюра, только не знаю почему Вы мне очень мало прислали папирос, а то у нас совсем нету. Табак есть, который стоит 8 руб­лей, но он как мякина. Но и на этом большое спасибо, как получил — сразу почуял Москву. Комиссию пока не проходил, нахожусь в городе Вязьма. Думаю попасть сержантом, тогда останусь учиться здесь, а если врач не пропустит, тогда придется попасть в свою часть.

Нюра, прошу тебя поцелуй за меня моего любимого мальчика Олега Дмитриевича тысячу раз. Пока до свидания, целую много раз всех вас. Д. В. Коньков. Жду ответа — как соловей лета. До свидания, остаюсь ваш друг Митя. Мой адрес: Военно-­Полевая станция № 873/550 ЭСГ Конькову Д.В.

18/X‑1941

Все ближе к Москве, сейчас нахожусь в Московской области. Нюра, передай всем привет, родным и знакомым, всех целую много раз, ваш друг Д. В. Коньков.

19/X‑1941

Из станции Болотово-­Техникум. От Москвы 30 км. Наверное простою несколько дней. Нюра, если хочешь со мной повидаться, то стоит приехать, тут недалеко (далее поправка Цензора). А хотелось повидаться. Мой адрес: СЖД станция Болото-во-­Техникум швейной промышленности. Ваш Д. В. Коньков.

23/X‑1941

Из г. Костло (название города неразборчиво). Нахожусь за Москвой. Нюра, когда я стоял на станции Белорусской Железной дороги около кладбища, то хотел побывать. Но не пришлось. Ввиду того, что попал в наряд, это дело было 19/X‑1941. Так что Нюра, непременно побывай. Сейчас, наверное, обратно придется ехать на фронт, так что Нюра, когда мы шли по Ярославской дороге — спешили очень. Нигде не мог найти ни одной папироски. Неужели все покурил и увез Гитлер? Я слыхал, что некоторые заводы закрылись, люди уехали из Москвы. Насколько это правда — не знаю. Дорогая Нюра, спешу вам сообщить, что я нахожусь на фронте на проверочной комиссии. Нас из Техникума увезли ночью 21/X‑1941, так что проезжал два раза Москву и не мог повидать, но, наверно, моя судьба такова… Нюра, прошу передай привет всем моим родным и скажи, что всем шлю свой привет и целую всех много раз, жму всем руки. Дорогая Нюра, Илье Семеновичу скажи, что от его деревни остались одни колы. Я в ней был, когда шел из Вязьмы. На этом, Нюра, письмо заканчиваю, целую вас много раз, ваш друг Дмитрий Васильевич Коньков.

Это было последнее письмо от Дмитрия Васильевича Конькова. Он умрет в страшных мучениях 09.01.1942 г. В документах причиной смерти будет стоять — кахексия, то есть крайнее истощение организма от голода.