Тогда в деревне остались молодые ребята, которые заменили мужчин на всех необходимых работах. Они пахали поля, выращивали овощи, делали продуктовые заготовки на зиму и возили провиант на передовую. Но Михаил Петрович вспоминает, что особенно тяжело было работать на лесозаготовках в Нефедово. Приходилось выполнять большой объем работ: пилить дрова, а затем укладывать тяжеленные поленья. Работали большими двуручными пилами. Зимой спиливали деревья в огромных сугробах под самый корень, а потом они, совсем юные мальчишки, возвращались мокрые и холодные на частную квартиру. Символический ужин да лежак на полу — это все, что было для восстановления сил. А наутро снова лес, снова снег.

Когда молодому человеку исполнилось 17 лет, пришла повестка в армию. Он и его товарищи-одногодки пошли пешком до серпуховского вокзала, а уже там их рассадили по вагонам и повезли в Покров в учебный полк. Три месяца учебки пролетели мгновенно, а затем Михаила Емельянова отправили в Рязанскую область, где дали ему новое обмундирование и ранцевые огнеметы. 

— Это 30 килограммов, которые давили на плечи, — говорит Михаил Петрович про ранцевые огнеметы. — Ими было предназначено жечь танки, ДОТы и ДЗОТы. Хотя легче было кинуть гранату. 

Безусловно, с таким грузом за спиной было сложно бегать и укрываться от пуль. Зачастую бойцы Красной армии с этими огнеметами попадали в окружение. 

Юный Емельянов начал воевать на третьем Белорусском фронте и участвовал в освобождении Белоруссии. Больше всего ему запомнились города Витебск, Орша и Борисов. Борисов был весь разбит: кругом одни землянки и трубы от сожженных домов. А уже после освобождения Белоруссии бойцы отправились в Литву.

В литовских хуторах строили деревянные дома, которые во время боевых действий, как спички, сгорали за считанные секунды. Когда вспыхивали дома, немцы выскакивали из своих укрытий, и русские солдаты их добивали. Война косила всех — и своих, и чужих. Поэтому, говорит Михаил Петрович, здесь не бывает друзей. 

— Утром шли в наступление. Кого-то убили или ранили. И так весь день. Наступаешь, наступаешь, наступаешь. Что там творилось, одному Богу известно! А вечером смотришь, еще пополнение дают вместо утренних убитых. Дружить было некогда. Все сменялось очень быстро. 

Свое первое ранение Емельянов получил, когда был огнеметчиком, сразу же после освобождения Польши. Тогда в Восточной Пруссии, во время наступления, он попал в окружение, где солдат давили танками. Михаил Петрович и его сослуживцы смогли вырваться, но неожиданно налетели на немцев. Завязалась перестрелка. Емельянова ранили в кисть, повредилась фаланга. 

Бойца доставили в госпиталь в Литве, а после лечения его направили уже в маршевую роту — туда после выздоровления отправляли всех солдат. На построение прибыли «покупатели» (сержанты с фронта) и выбирали подходящих бойцов в свои подразделения. 

— Я промолчал, что огнеметчик. Подумал, лучше останусь в пехоте, где интереснее. Отозвался только на минометчика, — вспоминает Михаил Петрович. Так он и стал минометчиком-наводчиком.

На каждый миномет тогда приходилось по три бойца. Михаил был наводчиком, другой солдат подавал мину, третий заряжал. Целились в немецкий «Скрипач» (шестиствольный миномет). 

— Как дал один снаряд, и наш миномет разбился. И этих двоих убил, а я был в ячейке для наводчика. В том бою ранили и связиста.

В перерывах между боями Михаил Емельянов писал родным. Тогда, во время войны, отмечает Михаил Петрович, почта работала хорошо. Письма доходили быстро. Правда, цензура не дремала, и некоторые строчки были перечеркнуты — проверяли каждое письмо. 

В те дни ему всегда приходилось идти по лезвию ножа, между жизнью и смертью. Как-то раз во время форсирования Немана, которое проходило под страшными бомбежками, Михаила Петровича снесло волной, и он чуть не утонул: 

— Меня понесло, но я выплыл. Я до их пор удивляюсь, как вообще выжил в те страшные дни, — размышляет ветеран. 

Потом Емельянова назначили связистом. Связь постоянно нарушалась. Один раз его чуть не расстреляли. Это было зимой, в очередной раз прервалась связь. Михаилу Петровичу предстояло ее восстановить. Он шел по земле, перемешанной со снегом, по своей «нитке» и увидел большую воронку. Тут он и обнаружил разрыв, а соединить было нечем. В то время был закон: если связь не наладишь — трибунал или расстрел. Михаил стал искать решение проблемы. Он заметил виниловый кабель. Подумал, что немцы отступали и забыли его смотать. Боец сорвал его, настроил и проверил. Связь налажена. Но только хотел идти назад, как бегут к нему два солдата: один с автоматом, второй с катушкой. «Ты что, гад, наделал?», — закричали они. Второй уже навел автомат. Оказалось, что кабель был не немецкий, а штабной. Сразу же по связи передали, что Емельянов умышленно порвал провод. 

Командир тех солдат разъярился и приказал привести виновника. Спас его хромой солдат, который выпустил Емельянова из арестантской землянки и приказал бежать к своим. Михаил прибежал в свою батарею, а лейтенант посчитал его убитым. 

«Это было все в Восточной Пруссии. После этого случая я даже не знаю, что было с тем старым солдатом. Если бы не он, меня быстро бы убили, а война все спишет. Так связистом я и дошел до Кенигсберга», — резюмирует Михаил Петрович. 

Он желает только одного: чтобы о войне говорили правду и только правду. Ветеран отмечает, что в то время было немало глупых приказов, из-за которых погибало очень много невинных людей. Особенно это ощущалось в пехоте, где нос к носу сталкивались с врагами. Но жаловаться было некогда и некому. А на минные поля присылали штрафников. Их пускали первыми. Они подрывались. Ценой собственной жизни солдаты из штрафбата создавали безопасный коридор. Бывало, что заканчивались патроны, гранаты и оружие. Нечем было воевать и после продолжительного наступления приходилось отступать. И вот по приказу Сталина позади солдат начали ставить пулеметы. Назад возвращаться было нельзя — в тебя стреляли, чтобы ты шел вперед. 

Так что же помогло советским войскам победить в той страшной войне? По мнению Михаила Петровича, не останавливаться заставляла немецкая жестокость. 

— В Белоруссии, помню, мы ворвались в один сарай. Там увидели большие тюки, набитые женскими волосами, косичками — все было спрессовано. Рядом лежали горы обуви и одежды. Всех раздевали, стригли и жгли. После увиденного никакой жалости не оставалось. Проснулась злоба к врагу. Даже когда они поднимали руки и сдавались, мы все равно их  расстреливали сразу же. 

После второго ранения в локоть Михаила Петровича перевезли в тыл, в Горьковскую область. Лечили бойца в госпитале, который располагался в школе. Именно там Емельянов встретил победу. В июне у него сняли гипс и комиссовали по инвалидности. «В семнадцать ушел — в девятнадцать пришел», — говорит Михаил Петрович, закончивший войну в звании ефрейтора.

Вернувшись домой, работал сторожем в деревне — из-за руки ему ничего нельзя было делать. Чуть позже Емельянов переехал в Серпухов и работал учеником сапожника два года. После увольнения устроился на железную дорогу в военизированную охрану, ну а далее серпуховский завод «Металлист» распахнул перед бывшим бойцом свои двери: поступил на работу в пятый цех, где и проработал до пенсии. Он и сейчас живет рядом с родным заводом. 

Несмотря на преклонные годы, Михаил Петрович старается участвовать в жизни Серпухова. Он состоит в ветеранской организации и в Совете ветеранов завода, посещает детские сады и школы, рассказывая маленьким серпуховичам о том, как ковалась Победа, также общается с ребятами из Всероссийского движения «Юнармия». Кстати, ветеран вспоминает, что в школе у него были проблемы с географией, и ему было сложно ориентироваться по картам. Соответственно, учительница ставила ему двойки и тройки. Однако «прошагав пол-Европы», Михаил Петрович научился не только ориентироваться по карте, но и выживать, и побеждать. 

«Я хочу еще раз, уже со страниц альманаха «Воинская доблесть», обратиться к подрастающему поколению. Живите! Учитесь! Вы — наша смена. Мы свое дело сделали. Вам теперь руководить. Призываю вас не пить, не курить, не хулиганить. Самое главное — учеба.   »