ЗОЯ РУДИК: «ОН СО МНОЙ ОБЩАЕТСЯ. ВОТ ЭТА ФОТОГРАФИЯ ДВИЖЕТСЯ»

Время прочтения
меньше чем
1 минута
Прочитали

ЗОЯ РУДИК: «ОН СО МНОЙ ОБЩАЕТСЯ. ВОТ ЭТА ФОТОГРАФИЯ ДВИЖЕТСЯ»

На страницах альманаха «Воинская доблесть» мы при поддержке Серпуховского отделения «Союз женщин Подмосковья» продолжаем рассказывать о наших серпуховичах, которые навсегда остались молодыми. Напомним, в рамках проекта «Здравствуй, мама!» мы публикуем очерки о ребятах, погибших в вооруженных столкновениях и локальных конфликтах, защищая других. И вот новая история...

"Мои дорогие, любимые мама, Андрей, Наталья и Василий! Посылку получил, письмо тоже. Огромное спасибо. У меня все хорошо.  Жив-здоров. Погода теплая, сидим в тылу. Поменяют нас вовремя, так что не волнуйтесь, что еще написать, не знаю. Скоро приду.   »

На листке в клеточку написано размашистым почерком. Буквы крупные, явно закругленные. Сергей Скволыгин пишет своим родным из Чечни, куда его отправили в очередную командировку. Говорю его маме, Зое Васильевне Рудик, что по почерку можно судить о широте души ее сына.

— Так и есть. Сережа был очень добрым, всегда старался помогать другим, даже если его не просили об этом.

Наш разговор слышит Андрей, отчим Сергея, который, по сути, заменил ему отца — с восьми лет он воспитывал мальчика. Да они и очень похожи друг на друга. Крепкий статный мужчина спешно собирается, а потом нам докладывает, что пошел выгуливать собак. Два миниатюрных тойтерьера радостно мельтешат вокруг хозяина в предвкушении уличной свободы. Входная дверь затворяется, и я ловлю себя на мысли, что мужчина умышленно ищет повод покинуть нас, чтобы не ворошить те страшные воспоминания. Сережи нет уже более двадцати лет, а для родителей все как будто было вчера.

С Зоей Васильевной мы рассматриваем фотографии, которых в ее семье очень много. Вот глазастый мальчуган идет в первый класс, а на другой карточке он вместе с родителями на первомайской демонстрации и на правах старшего брата с нескрываемой гордостью стоит у коляски с новорожденным Василием. Семья была многодетной: старшая сестра Наташа, Сережа и Вася. Жили скромно. Зоя Васильевна находилась в декрете, Андрей Васильевич работал в милиции, так что особо не разбежишься. Спасало подсобное хозяйство, и старший сын, несмотря на свой юный возраст, был главным помощником. Снова вглядываюсь в фотокарточки, и снова на черно-белом снимке запечатлена первомайская демонстрация на площади Ленина. Только Сергей уже повзрослевший, вместе с другими учащимися торгового ПТУ он несет флаги.

— Сын окончил восемь классов школы № 4. 

Тут-то я ему и говорю, что было бы хорошо, если бы он пошел учиться в медучилище. Сережа сначала меня послушался, подал документы. А потом они с отцом посовещались и, ничего мне не сказав, поехали в торговое училище. Они посчитали, что так будет лучше. Учился он хорошо, только с физичкой он о чем-то поспорил, вот она ему и поставила тройку.

В выписке итоговых оценок успеваемости к диплому аккуратно выведены черной тушью четверки и пятерки. Оценка «отлично» стоит и за допризывную подготовку. Документ был выдан 17 мая 1991 года, а уже осенью Сергей ушел в армию.

— Просыпаюсь. Слышу, по дому ширк-ширк. Выхожу, а он бутерброды режет. На часах пять утра. Спрашиваю: «Сынок, ты чего в такую рань встал?» А он мне: «Мусь, я в армию ухожу». Тут я всех начала будить, Сережу собирать в дорогу... Оказывается, он молчал до последнего дня, чтобы меня не расстраивать.

Отправили под Выборг, на погранзаставу Брусничная. Там, на финской границе, рядовой Скволыгин и отслужил все два года. Писал домой редко — не любил. Другое дело читать... и письма от родных, и книги. Сергей никогда не расставался с книгами. Книгу он будет держать в руках и за несколько секунд до того рокового мгновения, когда в их вагон через открытое окно забросят лимонку. Но это будет намного позже.

— Иду с работы, смотрю, а ступеньки крылечка нашего барака вычищены, да и пахнет так вкусно! Захожу, а Наташа сидит и на меня смотрит. Я ей: «Доча, я такого от тебя не ожидала. И убрала, и наготовила». Она же отвечает: «Да нет, мама, это не я. Сережа из армии пришел. Сейчас он в погреб побежал». Оказывается, сын уже все перемыл, покушать приготовил. Большой труженик он у меня был.

На дворе стоял конец 1993-го. Страна только-только отходила от громких потрясений: Августовский путч, подписание Беловежского соглашения, расстрел Белого дома. Это было лихое безвременье с неизвестным будущим. Вот и Сергей со своим дипломом повара уперся в тупик. Если до армии он успел уже пройти трудовую практику в столовой «Россиянка» и поработать в столовой на кожзаводе и на судах порта Серпухов, то теперь, по сути, идти было некуда. Предприятия стали закрываться одно за другим, и весь город, как, впрочем, и вся страна, превратился в огромную толкучку с царившим на ней рэкетом.  Чтобы уберечь сына от тлетворного влияния криминального мира, Андрей Рудик, на тот момент старший специалист центра профессиональной подготовки Московского управления на железнодорожном транспорте МВД России, определяет Сергея на службу в ОМОН.  

— Ошибку я сделал, — по-мужски сдерживая слезы, говорит Андрей Васильевич. Затем он делает паузу, чтобы собраться с силами, машет рукой и продолжает: — Они же в самую мясорубку попали. Так бы остался жив.

— Да что ты такое говоришь? — перебивает его Зоя Васильевна. — Он мужественно служил. Это просто судьба.

От поклонниц у Сережи не было отбоя. Его любили за широту и доброту души и за то, что никогда никого не обижал. Он вообще не умел обижать. По воспоминаниям близких, Зою Васильевну всегда любя называл Мусечкой или сокращенно-ласково Мусей, поэтому и друзьям говорил, что когда найдет такую же девушку, как мама, тогда и женится. Жил вместе с родителями в том самом бараке, а все праздники отмечал только в кругу родных. У него на первом месте была семья. Про свои предстоящие командировки на Северный Кавказ говорил одному отцу — он же сам офицер и все поймет, а вот мама об этом знать не должна. 

Только лишь время от времени к ним приезжал посыльный, через которого они передавали сыну в Чечню продукты питания, элементарные средства личной гигиены. По воспоминаниям свидетелей Первой и Второй Чеченских войн, многие наши ребята в те страшные дни не доедали. Да и вообще не понимали они, за что и против кого воюют.

— Я его крестный, — продолжает свой рассказ подполковник милиции в запасе Андрей Рудик. — Это была моя инициатива крестить Сережу перед его очередной командировкой в Чечню. Батюшка из Ильинской церкви тогда сказал, что он уже взрослый, и потому сын сам за себя несет ответственность. Но я настоял на том, чтобы быть крестным.  

— Когда он уезжал в последнюю командировку, он снова ничего не сказал, — вспоминает мать. — Как раз у нас с мужем была годовщина совместной жизни, и он купил нам билеты на юг, проводил нас, а сам уехал в Чечню. 3 сентября мы возвращались домой. Просыпаюсь ночью, а муж все ходит по вагону то взад, то вперед. Приехали домой, а он снова места себе не находит. А потом к нам приехали его сослуживцы и все рассказали. 

Продолжаем рассматривать фотографии. Черно-белые снимки сменяют цветные, размытый фокус которых говорит о том, что сделаны они «мыльницей». В кадре запечатлены огромные черные зонты, лица сослуживцев, однокашников, друзей. Из-за огромного людского потока сотрудникам ГАИ пришлось даже перекрывать в Серпухове движение транспорта. Безутешная мать не хотела верить, что в цинковом гробу, в этом громадном ящике, лежит ее сын, ее родная кровиночка. Но боевые товарищи, на глазах которых произошла та самая страшная трагедия, были вынуждены убедить ее в обратном, разбивая последние материнские надежды. 

Из справки МВД РФ «Московское управление внутренних дел на железнодорожном транспорте, отряд милиции особого назначения»: «Скволыгин Сергей Викторович с марта 1994 года состоял на службе в отряде милиции особого назначения Московского УВД на ж.д. транспорте. Неоднократно выезжал в служебную командировку в зону боевых действий в Чеченскую Республику. Погиб при исполнении служебных обязанностей в регионе Северного Кавказа 3 сентября 2000 года».  

Вернувшись с задания, взвод отдыхал. Стояла невыносимая жара, и все окна плацкартного вагона, в котором располагался взвод, были настежь открыты. Сережа только помылся, снял крестик и, улегшись на свою полку, начал читать. Заместитель начальника отряда вспоминает, что неожиданно услышал звук упавшего предмета. Затем он увидел катившуюся по полу гранату без чеки. Сережа тоже заметил лимонку. Мгновенно оценив ситуацию и все возможные страшные последствия, он вскочил с полки и принял на себя взрывную волну, тем самым спасая жизни других ребят.

Сердце сержанта милиции Скволыгина все еще продолжало биться, и сослуживцы, не теряя ни минуты, вызвали вертушку. Из Гудермеса Сергея доставили в Грозный, и пока врачи боролись за его жизнь, ребята сидели у дверей реанимации в надежде услышать добрую весть. Но уже вечером к ним вышел врач и сказал, что Сережи больше нет. Спустя некоторое время Зое Васильевне и Андрею Васильевичу Рудику передадут орден Мужества. Сергей Скволыгин будет награжден им посмертно.

— Я всегда с ним разговариваю. И он со мной общается. Вот эта фотография движется. Вы, наверное, не верите мне, но это так, — рассказывает мать.

В шкафу за стеклом стоят несколько фотографий Сережи, но женщина мне указывает лишь на одну. Впрочем, это и не фото, а распечатанный на обычной бумаге увеличенный портрет с документа. До своего 27-летия он не дожил двадцать два дня.

— Зое священник давно сказал, что пора отпустить сына, а она все никак не хочет этого сделать, — говорит Андрей Васильевич.

— Да как же отпустить?! Умом я это понимаю, но сердце есть сердце.  

P.S. Мамуля, я тебя очень люблю. За то, что всегда с тобой спорю, прости. Просто у меня такой характер вспыльчивый. Родней человека у меня кроме тебя нет. Даю честное слово, что лезть никуда не буду. Ну вот и все, больше писать нечего. Скоро приеду. Сергей.   »