Перелистываешь пожелтевшие от времени страницы боевых донесений, оперативных сводок, помеченных октябрем — декабрем 1941 года, и снова переживаешь все минувшее. И не только переживаешь, а еще и еще раз анализируешь события и спрашиваешь себя: все ли возможное было тогда нами сделано? Нет, ни в чем не могу я упрекнуть командиров и бойцов 49‑й армии, которые до конца выполнили свой долг, преградив грудью путь фашистским полчищам, рвавшимся на Москву с серпуховского направления.

49‑я армия была сформирована в августе 1941 года и первоначально занималась строительством Вяземской оборонительной линии в районе города Белый, в непосредственной близости к фронту. Командующим армией был назначен старый кадровый военачальник генерал-­лейтенант Иван Григорьевич Захаркин, член партии с 1918 года. Его исключительная требовательность и строгость сочетались со справедливостью и служили примером для подчиненных. Начальником штаба армии был опытный штабной работник полковник П. М. Верхолович.

<…> 12 октября защитники Калуги оставили город и отступили на северо-­восток. Преследуя наши отходящие части, враг создал угрозу глубокого обхода Тулы с севера, рвался к Тарусе и Серпухову.

В районе Тарусы, по направлению к Высокиничам, образовалась ничем не прикрытая брешь шириной 30 километров. Чтобы прикрыть ее, требовалось минимум три дивизии, но таковых у нашего командования не было. И тогда распоряжением Военного совета фронта 60‑я стрелковая дивизия 43‑й армии была снята с оборонительного рубежа на реке Истье и направлена форсированным маршем к Тарусе.

Ополченцы Ленинского района Москвы, составлявшие основной костяк 60‑й дивизии, героически преградили путь врагу на угрожаемом направлении. Каждому красноармейцу пришлось оборонять полосу примерно в 150 метров, а орудий и минометов, причем с ограниченным количеством снарядов и мин, приходилось 2,5 на километр фронта. И ­все-таки дивизия продержала тарусский рубеж несколько дней и лишь под сильным нажимом противника вынуждена была отойти. В это время гитлеровцы зашли в тыл дивизии и беспорядочным автоматным огнем вызвали в некоторых батальонах панику. Командованию стоило больших усилий навести порядок в отступающих батальонах.

Настроение у многих было, прямо скажем, тяжелое. К­то-то из бойцов выразил опасение: «Неужели придется отдать Москву?» Другой добавил: «В газетах были статьи о том, что потеря Москвы еще не означает потери России». Некоторые приводили в подтверждение оборонительную стратегию Кутузова. Комиссар 1281‑го полка А. Ф. Кузовкин, присутствовавший при этом разговоре, ответил кратко: «Отстоять Москву — это зависит только от нас с вами, и больше ни от кого».

В самый разгар боев Верховный главнокомандующий лично приказал И. Г. Захаркину: «Серпухов ни в коем случае не сдавать».

Военный совет армии мобилизовал все наши наличные силы и организовал активную оборону. В результате принятых мер атаки гитлеровцев были повсеместно отбиты. До конца октября 1941 года враг предпринимал несколько попыток прорвать фронт обороны 49‑й армии и каждый раз терпел неудачу. Мы теряли участки своей обороны и вновь возвращали их. Некоторые населенные пункты переходили из рук в руки по нескольку раз. Противник часто пытался прорваться в тыл наших вой­ск.

<…> Наша оборонительная полоса составляла более 80 километров и имела два основных участка: первый — севернее реки Оки (им прикрывались подступы к Москве через Серпухов), второй — южнее реки Оки, в районе Алексина (им прикрывался путь к Туле). Получилось своеобразное полукольцо, которое опоясывало Серпухов в 7–10 километрах западнее города. Штаб армии находился в Бутурлине.

<…> 13 ноября противник сосредоточил свой 12‑й армейский корпус в лесном массиве, нацелив его к прорыву на правом фланге 49‑й армии, северо-­западнее Серпухова (район Угодского Завода). Создавалась угроза шоссе и железной дороге Москва — Тула. В резерве противник держал еще две дивизии 13‑го армейского корпуса. В это время наше командование организовало контрудар. В нем участвовали: 2‑й кавкорпус под командованием генерал-­майора П. А. Белова, 5‑я гвардейская стрелковая дивизия, которой командовал полковник П. В. Миронов, 60‑я стрелковая дивизия под командованием Героя Советского Союза полковника М. А. Зашибалова.

В полосе, где должен был осуществиться контрудар, начиная с 1 ноября в течение двух недель 5‑я гвардейская и 60‑я стрелковые дивизии вели напряженные бои. Они не прекращались ни днем, ни ночью. Раненые не покидали поля боя, артиллеристы и пулеметчики при явной угрозе окружения не отходили, погибая у своих орудий и пулеметов. Эти малочисленные дивизии (на 14 ноября 60‑я дивизия имела в своем составе около 470 человек) с большим трудом и жертвами сдерживали натиск врага. Только стойкость, массовый героизм, проявленные личным составом дивизий, позволили остановить врага. А 15 ноября эти дивизии, пополненные людьми и техникой, уже участвовали в контрударе.

<…> 15 ноября группа Белова своими передовыми отрядами вместе с частями 60‑й и 5‑й дивизий начали боевые действия по всему переднему краю.

Вой­ска бились весь день, но нисколько вперед не продвинулись: танки топтались на месте, артиллерия, застревая в лесах, не успевала вовремя занимать огневые позиции, конница на исходный рубеж не вышла, пехота, неся потери, возвращалась на свои исходные позиции. Уж очень сильна была оборона врага и сложны условия местности.

В связи с неудачными действиями первого дня главное направление удара было перемещено несколько севернее. И 16 ноября на рассвете после короткой артиллерийской подготовки началось дружное «прогрызание» главной полосы обороны противника. Вскоре обозначился некоторый тактический успех. Однако лесистая местность, бездорожье затруднили его успешное развитие. Некоторые части в ночное время сбились со своих основных маршрутов.

Авиация противника непрерывно висела в воздухе и бомбила боевые порядки корпуса. Своей же авиации у нас не было, не было и надежных зенитных средств. Несмотря ни на что, наши части с боями продвинулись в глубь обороны противника местами до 10 километров и близко подошли к Протве. Однако на дальнейшее продвижение сил не хватило.

17–18 ноября из районов Трояново, Макарово, Высокиничи противник силами двух дивизий с танками при поддержке авиации нанес встречный контрудар по боевым порядкам группы Белова и начал теснить ее. Сдерживающие бои шли целый день. В ночь на 18‑е группа Белова, неся потери, оторвалась от противника, прошла через боевые порядки обороняющихся вой­ск 49‑й армии и на другом участке фронта перешла к обороне.

В этой операции враг потерял более 5 тысяч солдат и офицеров и много оружия. Это был один из первых крупных контрударов в районе Москвы. Вопреки мнению некоторых, я считаю, что, несмотря на то что контрудар не достиг своей главной цели, результаты его имели и положительное значение: он сковал крупные силы 4‑й немецко-­фашистской армии и не дал ей возможности возобновить наступление на этом участке, ибо предназначенные для наступления вой­ска были уже втянуты в бой. В результате кровопролитных боев, которые вели 5‑я и 60‑я дивизии, правый фланг нашей армии для противника был закрыт на крепкий замок. Но враг настойчиво стремился прорваться к Москве. Почти одновременно с первым ударом фашисты готовили большой удар на стыке 49‑й и 50‑й армий, сосредоточив для этой цели значительное количество танковых и механизированных частей. Об этом замысле мы только смутно догадывались.

В течение трех дней шли ожесточенные бои. На четвертый день силами трех дивизий нашей армии и усиленной танками 258‑й стрелковой дивизии 50‑й армии началось истребление вклинившихся в наши позиции отдельных частей противника.

К 20 ноября прорыв был ликвидирован, но отражение контратак противника в стыке с 50‑й армией продолжалось до конца ноября. Враг никак не мог смириться с тем, что уже второй задуманный им наступательный маневр терпит провал.

30 ноября рано утром после короткой артподготовки 49‑я армия (238‑я и 340‑я дивизии и полк 112‑й танковой дивизии) во взаимодействии с 258‑й стрелковой дивизией 50‑й армии и частью 31‑й кавалерийской дивизии обрушились на врага. Нас поддерживали гвардейские минометы. Мы с командующим находились в районе Никулина, на наблюдательном пункте 238‑й дивизии.

<…> А ведь гитлеровцы считали, что с Серпуховом вопрос уже решен, что Тула будет в их руках. Геббельсовская печать и радио в то время сообщали: «Путь на Москву с юга и юго-запада открыт! Московское шоссе Тула — Серпухов в наших руках! Московское небо — немецкое небо!» Командующий 2‑й танковой армией Гудериан похвалялся: «Если даже у меня останется один танк, я обязательно въеду на нем на Красную площадь». Но вой­ска 49‑й армии, как и ее соседи, не отдали врагу ни одного вершка позиций. К началу декабря оборонительные бои на серпуховском направлении значительно поутихли. Враг здесь был окончательно остановлен.

Из воспоминаний Андрея Литвинова.