Его детство было обычным детством крестьянского ребенка. Окончив сельскую семилетку, пошел в колхоз счетоводом, а потом в пятнадцатилетнем возрасте отправился в столицу. Москва строилась, поэтому на стройках очень нужны были штукатуры. И вот Герасим, сидя в строительной люльке, впервые почувствовал, что такое высота. Именно тогда будущий летчик-ас задумывается о небе. Удивительно, но всего лишь через несколько лет, а именно в 1941–1942 годах, его имя будет греметь в числе защитников той самой Москвы, где пока он работает простым рабочим.

Через два года, уже в 1938‑м, юноша переезжает в Николаев, где устраивается на один из заводов. По комсомольской путевке он поступает в аэроклуб, учебу в котором он совмещает со своей работой, а спустя год вступает в ряды Рабоче-­Крестьянской армии, еще через год оканчивает Одесскую военно-­авиационную школу летчиков.

Началась необъявленная вой­на. Уже в первые часы коричневая чума превратила погранзаставы советских вой­ск и приграничные города в мясорубку. Командира звена истребителей Герасима Григорьева вой­на застала на западной границе. Да, знания у молодого летчика были и налет часов тоже, но опыт… тот самый опыт, как его не хватало! Летчики на своих И‑16 в круглосуточном режиме патрулировали воздушное пространство. 25 июня Григорьев получил боевое задание прикрывать Минск. С высоты 20‑летнему летчику открылась страшная картина: город был полностью объят пламенем. Горели дома, горели подбитые самолеты Красной армии и сил противника. Столбы черного дыма поднимались вверх. И вдруг в этой пелене Григорьев замечает летающую железную акулу — фашистский Хейнкель‑111. Молодой летчик испытал одновременно и волнение, и страх, и жажду отмщения. Потом он будет вспоминать, что в те минуты у него задрожала каждая жилка, каждый нерв. Это и понятно: он впервые встретился с противником один на один.

Немецкий самолет стал уходить. За его штурвалом явно находился опытный пилот, моторы Хейнкеля уже работали в полную мощь. Но Григорьев не отступал, он все настигал и настигал противника на своем И‑16: ученическое волнение перешло в неутолимую ярость. Немец-стрелок профессионально отстреливался, Герасиму только и приходилось уклоняться от огненных трасс. И вот наш советский летчик подошел вплотную к брюху фашистской машины и уничтожил целившегося в него врага. Следующие его удары пришлись по моторам. Через пару минут объятый пламенем Хейнкель со всей мочи врезается в лес, раздается оглушительный взрыв. Так, на третий день Великой Отечественной вой­ны в летной книжке младшего лейтенанта Григорьева появилась запись о первом сбитом вражеском самолете, а уже вечером того же дня к ней добавятся сведения еще об одном сбитом бомбардировщике Дорнье‑215. К слову, уже совсем скоро сослуживцы летчика окрестят его летную книжку смертником.

…Под вечер посты наблюдения сообщили, что на высоте 6 500 метров появился фашистский самолет. Григорьев вылетел на прикрытие аэродрома. Когда он поднялся более чем на 4 000 метров, с земли по радио передали: «Усилить наблюдение, противник в вашем районе». Внимательно и настороженно осматриваясь, Григорьев заметил над собой белую полоску — след конденсата. Но где же вражеский самолет?

Летчик немного развернулся и над населенным пунктом увидел черную точку. Истребитель устремился к врагу. Сомнений не оставалось: в воздухе был бомбардировщик. Сделав правильный расчет, Григорьев перерезал ему путь и с дистанции 300 метров предпринял первую атаку. Спасаясь от преследования, «Юнкерс» начал пикировать. Наш истребитель последовал за ним. Так оба самолета снизились почти до высоты бреющего полета. З­десь-то и разыгрался бой.

Враг резко маневрировал, однако советский летчик, используя преимущество в высоте, сначала заставил замолчать гитлеровского стрелка, а затем вывел из строя левый мотор бомбардировщика. Теперь очередь была за правым мотором, но в это время снова заработал вражеский пулемет, очевидно, ­кто-то из членов экипажа заменил стрелка. Истребитель опять обрушил огонь на него, и вскоре не стало видно трасс. Еще заход — и запылал правый мотор самолета противника. Машина врезалась в чащу деревьев.

Григорьев прошел над горящим «Юнкерсом» и направился домой, напевая мелодию своей любимой песни «Раскинулось море широко».

Из публикации газеты авиационного соединения «В облаках прогудел истребитель, русский летчик идет на врага!».

Пометки и записи о подбитых вражеских самолетах Герасим Григорьев будет делать и в своей записной книжке. Больше всего таковых было сделано в страшные дни обороны Москвы: «15 октября 1941 года — Юнкерс‑88; 24 октября — Хейнкель‑111; 25 октября — еще один Хейнкель; 12 ноября — Юнкерс‑88; 27 ноября — опять Юнкерс; 28 ноября — Хеншель‑126; 6 декабря — еще один Хеншель‑126; 24 декабря — Юнкерс‑88».

В это время, осенью 1941 года, летчики 178‑го истребительного авиационного полка базировались в районе села Липицы Серпуховского района. Полк охранял железнодорожную станцию Серпухов, сам город и стратегически важный объект — мост через Оку. К этому времени все летчики получили новые машины ЛаГГ‑3, которые по некоторым параметрам значительно превосходили другие советские истребители. Однако из-за увеличения веса самолеты были не такими скороподъемными, ограничивалась и их вертикальная маневренность. Но именно ЛаГГи стали символом битвы за московское небо. Герасим Григорьев не только в совершенстве овладел управлением машиной, но и стал передавать свой опыт другим летчикам: «Я уже убедился: внезапная атака деморализует врага, повергает его в панику, а точный удар в упор завершает победу. Следовательно, увидев противника, не надо лезть ему на глаза; сближаясь, надо маскироваться, использовать для этого солнце, облачность, фон земли», — говорил двадцатилетний офицер.

Именно отсюда, с серпуховской земли, и пошла слава будущего Героя Советского Союза. По воспоминаниям сослуживцев, чтобы стать грозой фашистских бомбардировщиков, Герасим Григорьев пытливо изучал повадки противника, искал наиболее уязвимые места, да и вообще свой истребитель пытался подчинить себе.

К ноябрю 1942 года капитан Герасим Григорьев становится заместителем командира эскадрильи 178‑го истребительного авиаполка 6‑го истребительного авиакорпуса вой­ск ПВО. К этому времени на его счету было 300 боевых вылетов, при этом, по данным наградного листа, он принял участие в 18‑ти воздушных боях, сбив 11 самолетов противника лично и еще два в составе группы. А уже через несколько месяцев на его груди засияет Золотая Звезда: Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 февраля 1943 года за «образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом мужество и героизм» капитан Герасим Григорьев был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

Победу Герасим Григорьев встретит в составе 28‑го истребительного авиаполка, летая на американской Аэрокобре. После вой­ны он поступает в Краснознаменную Военно-­воздушную академию. Подполковник снова старательно учится,  делая пометки в своей тетради. Окончив академию, он опять сел за штурвал: учил молодежь подчинять себе машины. Но по состоянию здоровья в 1963 году Герасим Григорьев ушел в запас и поселился в Риге. Боль в груди регулярно напоминает о себе: война не прошла бесследно. 23 апреля 1966 года сердце полковника запаса Герасима Афанасьевича Григорьева остановилось. Но его мужественный образ продолжает жить в сердцах многих, в том числе и серпуховичей, чей город он прикрывал с неба в страшные дни осени и зимы 1941‑го года.